Наступление эпохи радикализации политического спектра

На правах резидента США выскажусь относительно того, что тут у нас происходит в вопросе абортов. Начну с небольшой исторической справки, ну а в конце сделаю несколько совершенно субъективных обобщений и, уж простите, прогнозов.

Около двух месяцев назад в СМИ слили черновик решения Верховного Суда США относительно отмены приоритета решения по делу Роу против Уэйда над любыми законами штатов. Согласно черновику решения, теперь на этот прецедент нельзя ссылаться, чтобы отменять законы отдельных штатов, запрещающих аборты. Слухи подтвердились, почти через два месяца суд таки принял решение отменить примат этого прецедента. Это тут же развязало руки Конгрессам консервативно-религиозных штатов, которые сразу приняли соответствующие запреты на аборты. Взорвалась настоящая бомба: 12 штатов только за первые сутки.

Что из себя представлял прецедент, который более 50 лет останавливал религиозно-консервативные штаты от принятия подобных законов. В 1969 году молодая женщина по имени Норма Маккорви обнаружила, что беременна и по совету друзей ложно заявила об изнасиловании. Она не смогла доказать факт преступления, а это означало, по местным законам, невозможность сделать аборт. Она обратилась к адвокату и начала долгий судебный процесс, в ходе которого она родила ребенка. Тем не менее, сам процесс был настолько резонансным, что в апелляциях, под пристальным присмотром широкой общественности, разделившейся поровну, дошел до Верховного суда. Суд постановил, что Норма “имела право прервать беременность по собственному желанию до тех пор, пока плод не стал жизнеспособным”. Именно эта формулировка использовалась судом, чтобы предотвращать принятие любых запрещающих законов на этот счет на уровне отдельных штатов.

Итак, важно понять, что “жизнеспособность” плода, присутствующая в формулировке суда, не очень удачный термин, потому что легко реинтерпретируется и подвержен спекуляциям. В частности, верующие христиане считают, что жизнеспособность наступает с первых секунд формирования плода. И попробуй с этим поспорь. Но важно не только онтологическое понимание, но и практика применения. Так вот, пока все на свете спорили относительно “жизнеспособности”, практика сложилась в пользу того, что запрещать аборты нельзя. И так было более 50 лет.

Почему же сейчас приоритет этого прецедента и практика, с ним связанная, были отменены? Есть по крайней мере два ответа на этот вопрос. Первый — конституционный, второй — политический. Начну с конституционного.
Американской конституции более 200 лет. При этом она является одной из самых актуальных, живых и действительно работающих конституций в мире. Казалось бы, чем объясняется феномен того, что нормы и законы, которые были приняты так давно, до сих пор звучат уместно. Ответ тут один: здоровый судебный корпус. Из поколения в поколение практика применения и интерпретации тех или иных статей конституции (и поправок к ней) менялась вместе с обществом, благодаря здоровой независимой судебной власти, тонко улавливающей, а иногда и предопределяющей или предугадывающей дух времени. Всякий раз, когда суд принимал судьбоносное решение-прецедент, он так или иначе мотивировал законодателей принять соответствующий закон или даже поправку к конституции. Но прецеденты суда — это не федеральные законы и не поправки в конституцию. Суд не должен и не может подменять собой законодательную власть.

Именно поэтому в американском праве существует принцип “Стоять на решенном” (Stare decisis et non quieta movere). Что буквально означает две вещи: 1) решение, вынесенное судом, является прецедентом, имеющим обязательную силу. 2) Суд не должен отменять свои собственные прецеденты, пока для этого не появится веского довода. Однако вторая часть носит рекомендательный характер и напрямую зависит от обстоятельств. Именно этим и отличается прецедент от закона. Именно поэтому прецедентом не стоит подменять закон.

А теперь к политике. В формулировке суда (даже в черновике) чёрным по белом сказано, что Конгресс США, если считает необходимым, должен закрепить соответствующее право федеральным законом или даже поправкой в конституции. Подобное принципиальное право женщины не должно и не может регулироваться судебным прецедентом. Всё. У Байдена есть большинство в Конгрессе и Сенате. Он может это сделать, если захочет. Более того, отдельные республиканцы выступают за соответствующий закон. Поговаривают, что даже Трамп считает отмену прецедента контрпродуктивной для своей партии.

Суд, как всегда, обвинили в том, в чем следовало бы обвинять законодателей — депутатов (конгрессменов). Политиков. Это типичная ситуация не только для США, но и для, например, Израиля, где каждому новому премьеру, вместе того, чтобы принимать сложные законы, гораздо выгоднее поднять ручки кверху и петь песни о судебном активизме, который чаще всего не больше чем чрезвычайная попытка заполнения правовых лакун. Так и здесь. Проблема существует. У власти есть все инструменты ее решения 50 лет, а воз и ныне там.

Ну а теперь, как обещал, немного прогнозов: мы живем в эпоху радикализации политического спектра. Это значит, что правые становятся правее, а левые — левее. Центристы и носители умеренных левых и правых взглядов в этих обстоятельствах не могут конкурировать за власть. Это буквально имеет отношение ко всему. С каждым новым годом становится все сложнее занимать умеренную позицию и находить соответствующее представительство своих интересов в политике. От человека требуют быть либо с одной, либо с другой стороны радикализирующегося спектра. Этот тренд отталкивает от политики уравновешенных людей. Это очень грустно и ничего хорошего нам не сулит.

Я это к тому, что мы так быстро привыкли к, казалось бы, базовым правам и нормам. Но все это может в одну или две каденции превратиться в тыкву. Или в Иран.

Марк Новиков,
доктор философии